Достойно ли я вел себя — патологическое сомнение
Мужчина среднего возраста однажды заметил, что силы и время, которое он уделяет размышлениям о том, как к нему относятся другие люди, становится слишком неадекватными. Он размышлял, достойно ли он себя вел в той или иной ситуации и без поводов, и после значимых контактов с другими людьми. Он постоянно работал над самосовершенствованием и наблюдал за поведением других людей, тренируясь в оценке их отношения к нему. Одним словом, он постоянно думал: «А как они восприняли вот это мое действие, а не сказал ли я глупость, а заметили ли они, что я сказал ерунду?»
После разговора с важным для него человеком, он длительное время пытался убедить себя в том, что он не сказал ничего глупого. Что тот человек нормально отреагировал на него. Он спрашивал об этом у друзей, которые также подтверждали, что все в порядке. Спрашивая у друзей, мужчина нередко оскорблял себя, называя себя глупым, неуклюжим, неспособным на что-либо. Заверения друзей помогали. Но не совсем. Кроме того, даже если удавалось успокоиться по этому поводу, вскоре появлялся другой.
В терапии сначала были попытки убедить клиента в том, что он лучше, чем он думает. Что окружающие люди не замечают его метаний. И наоборот склонны думать, что он их негативно оценивает. Объективно клиент это понимал, но субъективно испытывал те же чувства, хотя и немного меньше.
Были попытки предложить клиенту самому оценивать людей, чтобы поставить его на другую сторону баррикад. Это также не привело к существенным изменениям. Мужчина просто либо не мог определиться в своей оценке, либо высоко оценивал одних людей и низко других. И испытывал все те же чувства с теми, кого оценивал высоко. А спустя время пересматривал все оценки.
Хорошее воздействие на состояние клиента оказало предписание 3 раза в день по 15 минут записывать все мысли по поводу того, насколько он не дотягивает до стандарта, о том, как плохо думают о нем люди и прочее. Он должен был писать это от руки. Он должен был писать независимо от того, были у него эти мысли или нет. Если не было мыслей, он должен был их придумывать или писать что-то одно и то же. Исписанные страницы он должен был выбрасывать.
Сначала он мог писать только по 2 раза в день. Чаще не выходило. Надоедало ужасно. Однако, через неделю количество навязчивых мыслей значительно уменьшилось, и еще через неделю уменьшилось до приемлемого состояния. Когда он писал их, ему начинали приходить положительные мысли. Он замечал, что пишет одно и то же и это рождало в нем глубокое ощущение, что эта умственная жвачка — не имеет отношения к реальности. Он парадоксальным образом приходил к неожиданным положительным выводам о своих действиях и о себе. Тем же, что ему говорили, но он пришел к ним сам, и он не просто понял их логически, как раньше, он как бы открыл их, прочувствовал, они стали естественны.
Задание писать мысли было сокращено до одного раза, но по 20 минут. При этом он должен был писать только мучающие его вопросы. Категорически запрещено было писать ответы на них. А вопросы можно было повторять до бесконечности. Плюс добавлено следующее: сказал о себе одну гадость — скажи еще три. Ведь он говорил иногда о себе что-то вроде: «да, слабоватый из меня начальник, если я не сделал вот это.» Предписание было нелегким, но клиент нашел в себе мужество.
Принудительное письмо неприятных мыслей продолжало действовать положительно. А после того, как ему пришлось сказать о себе 3 гадости сверх одной сказанной, то включился механизм остановки автоматической речи. То есть случаи, когда «случайно «ляпнул», сократились до минимума. И желание говорить о себе гадости убавилось. Но, главное, что клиент стал замечать, что никто не видит тех «ошибок», которые он себе приписывал. Раньше он не мог этого видеть. Ведь он либо постоянно обсуждал это с людьми, либо сам говорил о себе неприятные вещи, и после этого нельзя было по-настоящему почувствовать и увидеть это. А тут он был вынужден отметить, что люди просто не видят всех этих «ужасов»
Это были не единственные два предписания, но они дали наиболее заметные успехи, хотя без должного сопровождения, они могли и не сработать. Впоследствии предписание было развито до задачи сказать о себе 5 гадостей, если сказал одну, и добавлены упражнения заключительного адаптирующего этапа.
